У нас растят не музыкантов, а тех, кто хорошо выполняет свою работу.
Представьте ситуацию: два пианиста обсуждают пять вариантов исполнения второго концерта Рахманинова с точки зрения исполнительской подачи. После этого они берут в магазине пару пива и идут в клуб клеить девчонок. Отлично оторвавшись под клубняк, утром они возвращаются в консерваторию к обсуждению Рахманинова.
Есть в этом какой-то диссонанс. Мы играем сонаты Бетховена, работаем над техникой, знаем все о своем инструменте. Мы учимся в консерваториях и даже не пытаемся разбираться в музыке. Я не говорю, что надо замкнуться в своем уютном мирке и изучать музыку академических композиторов, забив на «низшие» формы искусства. Напротив! Музыкант должен быть чуток к самым разным стилям и жанрам. Алеаторика, додекафония, минимализм, рок, рэп, реггей, транс, техно, авангардный джаз, реконструкторские фольклорные коллективы — мир музыки поистине необъятен!
Однако, я часто вижу людей, которые знают в музыке только два направления: то, что нужно им для профессиональной деятельности и то, что нужно для отдыха. Причем они строго разделяют эти понятия. Сейчас он играет программу для академического концерта (о музыке речи не идет), а вечером слушает какую-нибудь долбежку — ведь он имеет право на отдых после качественно выполненной работы.
С первого класса музыкальной школы у нас растят профессионалов. Уроки музыкальной грамотности и прослушивание музыки повествуют детям о давно умерших композиторах и занудных строениях доминантсептаккорда. Если человек не бросил музыкалку, к старшим классам у него складывается ощущение, что музыкальная литература и сольфеджио мешают заниматься музыкой. Увы, такое мнение даже поощряется некоторыми недалекими преподавателями и родителями, тщательно отслеживающими как ребенок отрабатывает свой долг.
Если такое юное дарование умудряется занять пару призовых мест на конкурсах и получает рекомендацию поступать в музыкальное училище, то он попадает на следующий виток спирали. Теперь он — профессионал, а значит заниматься надо намного больше. И здесь начинается расхождение: днем он учит рутинные гаммы и фуги Баха, а вечерами пляшет в клубе со знакомыми девчонками и дешевым пивом из полторашек. Так продолжается до конца обучения.
Сила инерции неумолимо влечет человека обратно в консерваторию. Обнимашки возле ночных клубов к этому времени перерастают в стабильные отношения, впереди — семья, дети, ответственность. Это значит, что нужно идти в оркестр, преподавать или подхалтуривать, ведь нужно кормить семью. По большому счету, цель достигнута — на руках диплом о высшем образовании, малоприбыльная работа по специальности, семья и друзья.
В этот момент происходит закономерная вещь: человек забивает на профессию, которая не приносит ему счастья и достойного дохода. Видя охранника консерватории, который по ночам играет на гитаре «потому что душа просит», наш герой глубоко завидует всем и каждому, кто получает кайф от музыки, даже не будучи профессионалом. Человек ломается и жалеет о потраченном времени и о том, что однажды послушался маму, которая после победы чада в небольшом детском конкурсе захотела видеть и дальше в своем ребенке лауреата всевозможных премий. А ведь он мог зарабатывать больше, изучать музыку глубже, разбираться в творчестве Шнитке, но вместо этого работает в такси, охранником или менеджером по продажам.
Проблема музыкального образования России в том, что с самого детства у нас учат не развиваться, а выполнять свой долг. Вот и получается, что у нас есть очень много людей, попавших в систему музыкального образования не по собственной воле. Вместо того, чтобы заниматься тем, что им нравится, эти люди продолжают самоистязания и не понимают, зачем им эта проклятая музыка. Для них музыка никогда не была хобби — они занимаются ей только потому, что им так сказали.
Если вовремя не объяснить человеку, что творческое развитие — это не обязанность, а путь, которому ты подчиняешь свою жизнь, то он никогда не станет хорошим специалистом и не заработает на жизнь своей специальностью.