Когда мне было четырнадцать, папа взял меня с собой прогуляться по Старому Арбату. Среди матрешек, наперсточников и всяких прикольных корочек-удостоверений мне удалось увидеть настоящее чудо: десять мужиков с нечесанными хаерами рубили под гитару альбом Nigredo Сергея Калугина. Ознакомившись за полгода до того с этим эзотерическим творением, я сразу воспринял хипов очагом культуры, начал потряхивать воображаемым хаером и сочинять в голове песенки, навеянные Толкиеном и Гребенщиковым. Примерно в то же время я отказался стричь волосы.
Далее случилось много интересного. Отрастив хаер, я радостно постарался шагнуть в иной мир, который крылся за этим привлекательным и необычным внешним обликом. Довелось и поиграть на улицах, и поездить автостопом, и содержать некий сквот, где собирались такие же волосатые как я, обрести друзей среди неформалов и репутацию талантливого раздолбая среди однокурсников в музучилище. Я действительно очень старался протестовать против системы: например, один раз аккуратно нашил себе на джинсы скрипичный ключ, а в другой раз демонстративно забрал документы из консерватории.
Однако, чем дальше шла жизнь, тем больше я стал убеждаться в том, что хиппи мне встречаются явно не те, про которых я читал в мемуарах питерских рокеров. Все чаще на их месте стали появляться подозрительные чуваки с дредами, которые слушают невнятную полуэлектронщину и обращаются к тебе как-то типа: «Эй, чувачок, зацени, ништяк, музон качает!». Или действительно «красивые и волосатые» дядьки за сорок, которые влачат полунищее существование, пьют и предаются ностальгии. Где же здесь «Десять стрел на десяти ветрах» или «All you need is love»? Чаще видна лишь обратная сторона: желание дунуть, бухнуть и уехать на Гоа, где все это возможно в неограниченных масштабах. А еще вдруг стало понятно, что это никакой не «протест», а просто банальная человеческая лень, которая прикрывается различными не очень внятными постулатами.
Поняв, что жизнь «раздолбая, бессистемщика и маргинала» вряд ли принесет то счастье, о котором так проникновенно поют все исполнители, которые считаются в этой среде культовыми, я вновь поступил в консерваторию, устроился на работу, стал умно вещать на конференциях и получать оценки в зачетку.
Казалось, надо было бы забыть про все эти глупости, однако корешки, посеянные в отрочестве, оказались зарыты слишком глубоко. И вот, находясь где-нибудь в «храме изящных искусств», где три мужика со скрипкой, флюгельгорном и бензопилой исполняют очередное перспективное произведение или на научной конференции, где объясняют про влияние звуков белорусской цитры на процесс становления культуры Средней Азии, я иногда вспоминаю про «десять стрел». И часто с восторгом узнаю своих. Тех, кто уже давно не хиппи. Тех, кто как я, никогда ими и не был. Но тех, кого легко опознать просто по взгляду, движениям, голосу… Тех у кого жив в душе некий адекватный абсурд, иррациональность поведения, которая выражается не в прическе и феньках, а где-то в ином измерении человеческой души. Тех, кому можно сказать «Привет!» и, даже не назвав имени, позвать пить чай к себе в гости. Тех, кто находится в «системе» и даже не пытается протестовать, но сам оказывается неизмеримо глубже нее. Тех, кто действительно может подписаться под лозунгом «All you need is love» ибо оправдывает его своим образом жизни куда лучше, чем бездействием и вялым «протестом». И сколько раз, общаясь с людьми, которых узнал по глазам, я слышал в разных вариантах фразу: «Есть в тебе что-то родное… Хиповское!»
Я очень хочу поднять сейчас бокал чая за живых людей. За тех, кто не отождествился со своей социальной ролью, какой бы она ни была. Именно они — настоящие хиппи нового тысячелетия.